Я трус.
Я понял это только сейчас.
Только сейчас, когда рука, в непроизвольном порыве спастись, рванула влево руль, когда заскрипела стойка, принимая на себя удар бетонного столба, когда посыпалась крошка ветрового стекла:
Я понял это:
И теперь мне придётся жить:
Трусом.

Только что раскупоренная бутылка водки 'Кеглевич' скучает на столе. Не мог обойтись какой-нибудь другой, подешевле: и огурчики на тарелочке нарезал: и рюмочку выставил: не мог стаканом обойтись: эстет чёртов. Да и нет у меня стакана. Чашки есть, бокалы, рюмки: а вот стакана нет. Был один, специально купленный у какого-то забулдыги, настоящий, гранённый, со знаком 'радиоактивно' на донышке. Он доставался только один раз. Только один раз в году. Я наливал в него водку, сверху клал ломоть серого хлеба: и глядел на него, словно пытаясь в его глубине разглядеть что-то: давно ушедшее: вспомнить их, ушедших: Разбился. Теперь вот: рюмочка. Да и зачем всё это? Я ведь не пью. Меня воротит только от одного этого запаха. Но ничего не поделаешь, придётся: Надо. Надо что-то предпринять. А трезвым это вряд-ли получится. Медленно вливаю в себя эту резко пахнущую жидкость, брезгливо морщусь и набрасываюсь на огурцы: Так. Начало положено. Сейчас надерусь и буду размышлять о смысле жизни.
А вообще, кто я такой, чтоб размышлять о смысле жизни? Да и вообще: кто я такой? Без имени, Родины, друзей и армии: Без армии:
От еле дымящегося окурка закуриваю новую сигарету. Российские, на базаре купил: на боку пачки надпись 'Министерство здравоохранения:'. Медики чёртовы: да какое вам дело до моего здоровья! И тогда: какое вам дело было? Меня, здорового мужика: в штабисты. Да, челюстно-лицевая: Нос перебит, челюсти переломаны: так срослось ведь: Контузия? Да нормально всё, доктор, хотите с закрытыми глазами по прямой?: Хотите, чёрт бы вас побрал? Меня, боевого офицера: да плевал я на вашу 'штабную работу'! - 'Ваше счастье, что Вы вообще в армии остались:'. В армии остались: Чёрт побери: я тогда не понимал, что это действительно было счастье: Это я понял только потом. Потом, когда в один день лишился всего. И армии, и Родины, и имени, и прошлого:
Я медленно одеваю на горлышко бутылки берет. Это всё, что осталось мне от армии. Берет, пара погон, да награды. Награды, которые здесь не одеть, их просто не поймут. Здесь свои: Хотя: сам виноват. Мне некого винить, я сам влез в это дерьмо. Самому и отвечать. Нужно было кормить семью. Настоящий мужчина должен кормить семью: Настоящий мужчина должен зарабатывать деньги. Своим трудом, своим умением: а что умел я? Вот и зарабатывал тем единственным, что умел. И хорошо ведь, чёрт побери, умел: Плевал я на ваше медицинское заключение, господа военные врачи! Плевал я на ваши запреты, на страх, на совесть:
Хотя, говорят, настоящий мужчина в своей жизни должен сделать три вещи - посадить дерево, построить дом и родить сына...
Так: что там у меня с деревьями: в детском саду, помню, вкапывал в землю какой-то прутик: а вырос ли он? Не знаю. Не считается, наверное:
Дом построить? Да какой к чёрту дом! Ни мебели, ни посуды толком, семью по гарнизонам мотать: потом только, на 'штабной работе': обжился: квартирой, диванчиком, стенкой: да и то: всё пришлось бросить. Бросить и улетать, убегать. С тем, что было на руках. С семьёй, тремя баулами и тощей пачечкой баксов, отложенных когда-то на чёрный день: В чёрный день: Спасибо, что хоть помогли: гуманитарии-правозащитники импортные: чёрт возьми, хоть и неблагодарно, но какого чёрта они лазят по нашей стране и выискивают - кому бы помочь: Нашей стране: теперь уже не нашей: но всё равно:
Сына? Ну вот это единственное: и сыновья есть: и дочери: видимо, единственное, в чём преуспел в жизни:
Нет, хватит. Наливаю по новой. Мужик не должен скулить. Сам виноват, сам и отвечать буду. Я всё подготовил. Документы, страховка, всё на жену. Так будет легче: Ну, поехали: хрущу огурчиком:
Наливаю новую рюмку. Эх: жаль стакан: рюмкой ребят не помянуть, не было у нас рюмок: я так мечтал как-нибудь приехать в Россию, проехать по городам, где остались друзья: ещё остались: И стакан взять с собой. Ты тогда сказала -'Я так хотела бы поехать с тобой:'. Зачем, ответил я: смотреть как здоровые мужики пьют и плачут? Не смог. Не поехал. Нельзя. Не судьба, видно:
Ну вот: бутылка пуста. Нетвёрдой рукой поворачиваю к себе будильник: не звони, родной: не надо. Я не сплю. А может всё-таки я сплю? Это сон. Это всё только сон. Дурной, затянувшийся сон. Нет, пора просыпаться. Жить во сне я больше не могу. Надо открыть глаза. Впервые за много лет. В первый и последний раз.
Уже утро. Пора. Медленно одеваюсь, придерживаясь за перила спускаюсь во двор. Чёрт возьми: бутылка для меня в самый раз. Трезвым не сумею: Не сразу попадаю ключом в замок зажигания. Ну вот: заурчала, родимая: сколько ты мне помогала, 'Субарушка' моя, помоги и на этот раз: только я чувствую себя по отношению к тебе предателем. Потихоньку выруливаю к выезду из города. Редкие в этот ранний час машины пролетают мимо, торопясь по своим делам. Мне некуда спешить. Я знаю, куда еду: Ну вот и добрался до скоростного шоссе. Пора! Нога вжимает газ, плечи вдавливает в сиденье. Постарайся, старушка-'Субарушка': в последний раз прошу, там сочтёмся. Завывание насилуемого движка, километр летит за километром, стрелка спидометра бьётся, как в истерике. Краем глаза вижу вспышку фотоаппарата 'электронного полицейского'. Плевать! Оставьте фото себе на память, мне оно не нужно! Километр: ещё километр: ну где же ты: а вот он и ты, родимый. Я приметил тебя ещё вчера. Ты стоишь, вздымаясь ввысь молчаливой бетонной громадиной, рядом с безлюдной в этот час остановкой, облепленный какими то нелепыми объявлениями. 'Излечим вас от сглаза и порчи:'. Излечи, родимый, мне нужно твоё лечение. Я несусь к тебе, прижав педаль газа к полу, раскрыв глаза в каком-то нелепом восхищении самим собой: Ещё чуть чуть: и всё: и я выполню то, что я хотел сделать. Я закрою свой счёт. Ещё чуть чуть: ещё:
Чёртова рука: кто её просил: она в дикой неконтролируемой попытке рвёт руль влево. Поздно, родная: не успеешь! 'Субарушку' выворачивает влево и ты, родной серый бетонный столб, на который у меня были большие надежды, встречаешь своим серым телом её боковую стойку. Хруст рассыпающегося на кубики лобового стекла, треск сбиваемого моей головой зеркальца заднего вида, скрип, скрежет: и тишина. Неужели это всё? Нет, слышу тормоза, шаги бегущих людей, скрежет распахиваемой дверцы: Не смог, не смог, чёрт возьми, кляну свою руку, кляну себя: Кто-то медленно вытаскивает меня из машины. -'Живой!'- кричит -'Жить будет!'
Буду. Буду жить. Я так и буду жить:
Трусом.

Суонг