Ты права. Я не буду писать про войну.
Ни к чему бередить то, что кануло в Лету,
Горечь сна запивая дымком сигареты.
По две пачки за ночь в сигаретном дыму.
Да, я всё понимаю, ты хочешь добра,
Чтоб я всё позабыл, чтоб привык на гражданке,
Чтоб не капала ночью в стакан валерьянка,
Чтобы нервы остыли, чтоб спал до утра.

Чтобы жил я как все - в мире, счастье, тиши
Чтоб оставило злое, тупое отчаянье.
И бессонными, долгими, злыми ночами
Я не плакал, читая свои же стихи.

Ты права. Я не буду писать о войне
Вот про шлюх, про бандитов, про зеков на нарах,
Суперменов крутых, сутенёров удалых
И о мыльной любви - это нынче в цене.
Напишу-ка я тоже любовный роман:
Чтоб красавец дон Педро любил донну Розу,
Чтоб рекой глицериновой капали слёзы
И была и измена, и страсть, и обман.

И усы. Не бывает дон Педров совсем без усов.
Не бывает в романах безусых дон Педров.
Чёрных, пышных усов, как у Славки, наверное,
Вечной зависти нашей - безусых юнцов.
Чёрных, пышных усов под кровавым бинтом
На брони БЭТЭЭРа, когда без истерик
Пробивались к своим через мост через Терек,
Равнодушно давя всё, что было на нём:

Нет, пожалуй, дон Педро не лучший сюжет.
Доны Педро забили собою экраны.
Лучше пусть будет главным героем романа
Черноглазый Родриго - красавец атлет.
Словно Санька - качок. Вертолётчик - атлет.
Он сказал перед высадкой нас в Гюлистане
-'Как вернёмся - допьём! Я не мою стаканы'.
Мы вернулись: а Сашкин борт - нет.

Дон Жуан? Словно Витька, гуляка и мот,
Всех связисток кумир и любовник-легенда.
Он упал на колени в пыли Паправенда
Зажимая распоротый пулей живот.

:Романистом не стать мне, как я погляжу,
Да и хватит об этом, ты, видно, устала.
Ты ложись. Спи. А я покурю: посижу:
:И под утро вернусь с моего перевала.